Жители Северной Кореи проходят мимо огромного рекламного щита с пропагандистскими сообщениями в Пхеньяне, 5 июля 2006 г.

Многие законы, которые касались повседневной жизни жителей Пхеньяна, по сути, служили целям презентации. Возьмем, к примеру, велосипеды из Пхеньяна. Восточная Азия имеет заслуженную репутацию рая для велосипедистов. Тем не менее, Северная Корея раньше была другой. До начала 1990-х велосипеды были запрещены в Пхеньяне. Очевидно, северокорейские власти считали велосипеды решительно низкотехнологичными и, следовательно, неподходящими для «столицы революции». Иностранцы не были освобождены от этой шарады. Когда в середине 1970-х норвежский дипломат привез свой велосипед в Пхеньян, он вызвал дипломатический спор. После мучительных переговоров ему разрешили ездить на велосипеде… только по выходным.

Соблюдая приличия, так можно лучше всего охарактеризовать официальную политику Северной Кореи в отношении города Пхеньяна, колыбели революции. Быть жителем Пхеньяна само по себе большая привилегия. Пока в середине 1990-х годов ситуация не начала разваливаться, это означало, что ваш пищевой рацион будет состоять в основном из риса (а не ячменя и кукурузы, как в сельской местности) и что ваши дети будут иметь право на небольшой стакан молока в школе. Но вы также должны были следовать правилам и участвовать в грандиозном символическом спектакле, которым Пхеньян на самом деле был _ и в какой-то степени является до сих пор.

Другой пример — строгий дресс-код для жительниц Пхеньяна и некоторых других городов. Женщины не должны носить брюки вне работы. Собственно, на таких неподобающе одетых женщин зимой полиция закрывает глаза. Пожилые халмони тоже могут безнаказанно ходить в штанах — по крайней мере, если они не выходят за пределы своего района. Но для других женщин в летнее время юбки обязательны, и до конца 1990-х годов попытка выйти на улицу в брюках приводила к штрафу и возможному заявлению в полицию.

Есть и другие ограничения: определенная традиция или институт не могут быть объявлены вне закона, но не должны упоминаться в прессе. Феномен может существовать в реальном мире, но ему не позволено войти в мир, тщательно сконструированный пхеньянской пропагандой.

Мой любимый пример — коляска. Северокорейские женщины носят своих детей, как это делали женщины в Восточной Азии на протяжении веков: на спине. Это, наверное, очень хороший способ: по крайней мере, российские корейцы, возможно, наиболее декореанизированные из всех заокеанских корейских общин, до сих пор иногда следуют этому обычаю после примерно 150 лет жизни в России. Возможно, в этом есть смысл: малышу так комфортно на спине у мамы!

Но северокорейские власти решили, что эту вековую привычку носить детей на спине не следует слишком широко афишировать. Следовательно, вы не можете найти фотографии женщин, несущих детей на спине. Вместо этого на глянцевых страницах северокорейских пропагандистских ежемесячников читатели часто сталкиваются с фотографиями невероятно счастливых матерей, возящих своих детей в колясках. В реальной жизни нужно провести несколько недель в Пхеньяне, прежде чем наткнуться на даму с детской коляской. Неполиткорректная традиция носить детей на спине не должна упоминаться в официальных публикациях или изображаться в изобразительном искусстве (если только они не используются как отсылка к недобрым старым временам до прихода династии Кимов).

В настоящее время правила несколько смягчены, но еще в 1970-х или 1980-х годах иностранец пошел на некоторый риск, сфотографировав мать с ребенком на спине. Были шансы, что, если ее заметят, пленку снимут с камеры и выставят на свет.

Та же участь легко могла постичь того, кто осмелится сфотографировать корейских женщин, передвигающих тяжелые грузы на головах. В наши дни такие сцены в Сеуле все реже, но в Пхеньяне это по-прежнему обычное явление. Тем не менее, в идеальном мире официальной пропаганды корейские женщины не имеют такого архаичного веса, и никаким СМИ не позволено нарушать цензуру такой подрывной информации.

На самом деле, я думаю, что есть веские причины, по которым северокорейские официальные лица опасаются подобных сцен. Вероятно, они мало что знают о работах Эдварда Саида об «ориентализме»: в конце концов, ленинские режимы всегда очень подозрительно относились к неленинским разновидностям левой идеологии, поэтому таких людей, как Грамши, Альтюссер или Саид, никогда особо не любили в Москве, Пекине. или Пхеньян. Но они, очевидно, инстинктивно восприняли некоторые «ориенталистские» идеи Саида. Для большинства западных читателей изображения женщин с детьми на спине или старых дам, передвигающих тяжелые грузы на макушке, намекают на «экзотичность», а также, косвенно, на «недоразвитие». И северокорейское государство не хочет представлять себя слаборазвитым.

Но все эти попытки произвести впечатление на мир кажутся довольно странными, если вспомнить, насколько маленькой на самом деле была целевая аудитория. Северокорейцы и так знали правду, а иностранцев в Пхеньяне было очень мало. В большинстве случаев их положение и опыт заставляли их очень скептически относиться ко всем этим пропагандистским упражнениям. Но, тем не менее, северокорейские официальные лица старались изо всех сил.

Андрей Ланьков, профессор Университета Кукмин в Сеуле

17 июля 2007г.

[] [] []