|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
Два северокорейских солдата наблюдают в бинокль южную сторону 7 мая в деревне Пханмунджом в Демилитаризованной зоне (ДМЗ), которая разделила две Кореи со времен Корейской войны (1950-1953). Служить в иностранной миссии в Пхеньяне непросто. Приходится переживать тяжелые условия, скуку долгих официальных посиделок, почти полное отсутствие светской жизни. И, конечно же, полицейское наблюдение! Основные допущения, которыми руководствуются северокорейские власти в отношениях с дипломатами и иностранными официальными лицами, просты: все дипломаты — шпионы, засланные в Пхеньян для причинения вреда (в несколько меньшей степени это применимо ко всем иностранцам). Таким образом, они должны быть изолированы от любого взаимодействия с местными жителями, постоянно контролироваться и снабжаться только той (дез)информацией, которую их хозяева считают подходящей. Такой подход начал формироваться давно: еще в середине 1950-х посольства якобы дружественных коммунистических стран жаловались на ограничения и притеснения. Первоначально жертвами были венгры и поляки, но с конца 1950-х даже китайское и советское посольства, представители могущественных спонсоров Пхеньяна, оказались под постоянным наблюдением. Каждый ветеран дипломатического Пхеньяна может рассказать свою долю анекдотов и историй, и я думаю однажды собрать их. Например, Эрик Корнел, посол Швеции на Севере, рассказал, как некоторые дипломаты обнаружили, что недавно построенные здания посольства были оборудованы сетью подземных туннелей, которые позволяли северокорейским оперативникам проникать в любой комплекс незамеченными и не встретив сопротивления. Жена посла Индонезии отметила, как она обнаружила лицо, смотрящее на нее из люка в их резиденции. Очевидно, кто-то тайно патрулировал сеть туннелей и заблудился… Это довольно типичный северокорейский подход: компенсировать нехватку дорогих высоких технологий какой-то низкотехнологичной изобретательностью и находчивостью! Действительно, технологий часто не хватает. Другой рассказ Эрика Корнела, вероятно, стоит привести полностью: «Уборщица [шведского посольства] была моложавой, сдержанной, но приятной дамой, к которой окружающие относились с большим уважением. Однажды садовник пришел с грязным плафоном, который нужно было почистить. Когда он понял, что именно ее, а не одну из иностранок, он должен просить о помощи, он присел на корточки и почтительно поднял к ней шар. Она также обслуживала столы, когда мы устраивали официальные обеды, и носила традиционное широкое корейское платье из красивой шелковой ткани. В один из первых случаев, как назло, из-под ее юбок раздался внезапный треск, когда она подавала обед, — это звучало так, как будто кто-то пытался настроиться на станцию по старомодному радио. Дипломатам пришлось нанимать всех своих горничных, шоферов, секретарей и другой местный персонал через специальное государственное учреждение, главной задачей которого было засадить как можно больше полицейских агентов в эти немногочисленные гнезда иностранной подрывной деятельности. Крупные посольства, такие как посольства России и Китая, избегали проблем, полностью избегая местного персонала: каждый человек в посольстве, от садовника или уборщика, был эмигрантом. В этом есть смысл, особенно потому, что крупные посольства, вероятно, единственные, у кого действительно есть секреты (трудно представить, какие апокрифические секреты могут храниться в миссиях, скажем, Румынии или Австрии). Все телефонные разговоры прослушиваются. Пхеньян и не пытается это отрицать — официальные лица иногда ссылаются на записи перехваченных телефонных переговоров при общении с иностранцами. В последнее время большинство иностранных миссий имеют отдельную сеть, которая позволяет их сотрудникам общаться с другими миссиями, но ограничивает их возможность совершать звонки в северокорейские учреждения, не говоря уже о частных лицах. Во время их редких вылазок, за дипломатами часто следят полицейские в штатском. Работа этих ребят не так уж сложна, так как иностранцы очень заметны в толпе Пхеньяна. Ни одному дипломату никогда не разрешалось встречаться с северокорейцами наедине. Все общение происходит на официальных приемах, куда допускаются только несколько доверенных и проверенных северян. Попытки получить какую-либо значимую статистику или другие данные сводятся на нет правительством, которое не публиковало никаких достоверных статистических данных в течение четырех десятилетий. Один из моих любимых ответов, объясняющих это явление, — ответ, данный жене кубинского посла. Когда она попыталась расспросить о северокорейских обычаях погребения, ее коллега ответила: «Вы знаете, здесь, в Корейской Народно-Демократической Республике, люди не так уж часто умирают!». В конце 1980-х северокорейские дипломаты ненадолго приобрели привычку отвечать на потенциально неприятные вопросы, полностью прочитав соответствующие вырезки из «Нодон Синмун». Если кто-то был достаточно неразумен, чтобы спросить об ожидаемом урожае, ему приходилось долго слушать чтение редакционной статьи «Нодон Синмун» о процветании корейского сельского хозяйства под мудрым руководством «Великого лидера». Однако некоторые старые пхеньянские мастера разработали методы, которые помогли им понять очень тонкие намеки, которые можно было найти в изменениях поведения их хозяев или между строк, казалось бы, бессмысленного ворчания официальной прессы. Специально для «Корея Таймс». Андрей Ланьков, профессор Университета Кукмин в Сеуле. Вернуться назад |
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Copyright © 2001 - 2011 Koreana.RU | It's developed by |