|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
Северокорейский лидер Ким Чен Ир осматривает фермы и поля во время своего визита на кооперативную ферму Синам в округе Рёнчхон в прошлом месяце. Когда в 2002 году северокорейские лидеры приступили к довольно ограниченным и спорным экономическим реформам, один аспект пакета реформ не привлек особого внимания за рубежом. Было объявлено, что генеральный директор казенного завода отныне будет непосредственно руководить его деятельностью. Для западных ушей это звучало довольно непримечательно, но северокорейцы сразу поняли, что это означало отмену системы «Дэан». На протяжении десятилетий эту систему превозносили как уникальное изобретение управленческого гения Ким Ир Сена, и теперь ей пришел конец. Система была введена в начале 1960-х годов после некоторых более ранних экспериментов. Завод тяжелого оборудования в «Дэане», расположенный недалеко от Пхеньяна, служил основным испытательным полигоном, и именно здесь в декабре 1961 года Ким Ир Сен дал свое августовское одобрение системы. Система «Дэан» действительно была необычной. Управление фабрикой должно было осуществляться коллегиально «фабрично-управляющим комитетом». Однако председательствовал в этом комитете не генеральный директор компании, а ее партийный секретарь. Принимая во внимание, что большинство северокорейских комитетов представляют собой не что иное, как совещательные органы для своих председателей, это означало, что повседневное управление фабрикой должно было осуществляться ее партийным секретарем. Это был разрыв с установившейся тогда коммунистической традицией. В других коммунистических странах ситуация была иной: хотя на национальном уровне первенство партии было неоспоримым, она редко утруждала себя микроуправлением повседневным производством. Типично для коммунистической страны партийный секретарь на заводском уровне был своего рода фигурой, похожей на священника, занимающейся политическим и моральным воспитанием персонала, а не управлением производством. Почему северокорейцы пошли на такой разрыв с традицией? Прежде всего, не следует преувеличивать значение этого разрыва: ведь не имело большого значения, считался ли тот или иной генеральный директор официально «директором» или «партсекретарем». Тем не менее, их фон будет примерно таким же. Однако введение системы «Дэан» имело некоторое символическое значение. Поскольку правящая партия должна была символизировать «политику», то продвижение ее местного представителя должно было донести до сознания примат «политики» над всем остальным. Действительно, стремление Северной Кореи к индустриализации в 1950-х и 1960-х годах было достигнуто с поразительным пренебрежением к экономическим стимулам и даже с элементарным использованием рыночной экономики. В этом отношении Северная Корея в очередной раз «переплюнула» самого Сталина. В СССР большие премии и другие материальные блага предназначались для наиболее эффективных работников. В Северной Корее при Киме, как и в Китае при Мао, рабочие должны были много работать в основном из-за своей идеологической преданности. Популярный лозунг гласил: «Мы должны пожертвовать собой ради страны!» От людей требовали много работать, отказываться от выходных и игнорировать требования техники безопасности ради увеличения производства. Легко обвинить Пхеньян в пренебрежении человеческими жизнями и страданиями. Однако был ли у него выбор? Возможно, но вряд ли. В обедневшей Северной Корее 1950-х годов было доступно очень мало ресурсов, и их нужно было экономить для наиболее важных целей. Человеческие жизни были дешевы и многочисленны, в то время как техника была редкой и дорогой. Таким образом, выбор был сделан, а затем тщательно завёрнут в красиво звучащую риторику. В какой-то степени сами северокорейцы были готовы рисковать своими жизнями в этой безумной гонке за индустриализацией. Они верили, что несколько лет отчаянных усилий создадут богатую, успешную и могущественную Корею. И многие люди действительно были готовы отдать свою жизнь за такую цель — пусть меньшинство, но значительное. Этот энтузиазм вскоре иссяк, но примерно в 1960 году он был вполне реальным. Какое-то время казалось, что эта стратегия работает. Экономика Северной Кореи в 1955-1970 годах росла с головокружительной скоростью 19% в год. Тогда именно Север, а не Юг побил мировые рекорды экономического роста. Однако успех оказался недолгим. К концу 1960-х годов появились первые признаки стагнации, и к 1980 году экономика Севера безнадежно отставала от экономики Юга. Почему так случилось? Это совсем другая история. Андрей Ланьков, профессор Университета Кукмин в Сеуле Вернуться назад |
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Copyright © 2001 - 2011 Koreana.RU | It's developed by |